Издательский проект «История Третьяковской галереи. XX век»

Елена Теркель

Целью проекта «История Третьяковской галереи. ХХ век», поддержанного Благотворительным фондом имени П.М. Третьякова, является исследование развития музея после смерти основателя. В 2022 году был опубликован двухтомник, освещающий период жизни галереи с 1913 по 1925 год и плодотворную деятельность ее попечителя и первого директора – И.Э. Грабаря. Архивные материалы, собранные в этих томах, повествуют о проведенных Грабарем преобразованиях: реэкспозиции в соответствии с историко-монографическим принципом, налаживании учета, научного описания и фотографирования собрания, принятии на музейное хранение произведений из частных коллекции. А также о борьбе за спасение и пополнение собрания в условиях разрухи. Основные вехи истории галереи, изложенные в двухтомнике, приведены в настоящей публикации.
Ключевые слова: И.Э. Грабарь, история Третьяковской галереи, архивные документы, Благотворительный фонд имени П.М. Третьякова, реэкспозиция.

The 20th-Century History of the Tretyakov Gallery Publishing Project

Elena Terkel

The goal of The 20th Century History of the Tretyakov Gallery Project sponsored by the Pavel Tretyakov Charitable Foundation is a study of the history of the museum after the death of its founder. A two-volume work covering the life of the gallery from 1913 through 1925 and the successful activities of its curator and first director Igor Grabar was put out in 2022. Archive materials included in these volumes describe the important changes he had accomplished: reorganizing the display in accordance with the historical and monographic principle; introducing recording and scientific description and photographing of the collection; accepting works from private collections for museum storage; and working to save and replenish the collection in conditions of social and economic breakdown. The key phases in the history of the Gallery covered in the two volumes are presented in this article.
Key words: I.E. Grabar, Tretyakov Gallery history, archive documents, Pavel Tretyakov Charitable Foundation, display reorganization.


Статья полностью

Третьяковская галерея – музей с непростой судьбой. Сложившаяся как частная коллекция, она стала одним из крупнейших в мире собраний русского искусства, центром научной и выставочной деятельности. Если о хранящихся здесь произведениях мы слышим довольно часто, то отдельные страницы истории галереи только начинают открываться публике. Исследователи находят в архивах неизвестные ранее материалы, пытаясь собрать по крупицам разрозненный пазл. Но будет ли написана полная, цельная история музея?

В последнее время благодаря поддержке Благотворительного фонда имени П.М. Третьякова проведена огромная работа по увековечению памяти мецената. Восстановлены семейные надгробия, изданы воспоминания дочерей коллекционера¹ – уникальный документ эпохи, «голос» тех, кто был рядом с Павлом Михайловичем в годы собирательства, при становлении его знаменитой галереи. Этому периоду уделяется много внимания: выходят статьи, публикации, монографические исследования². О том, как музей развивался после смерти основателя, известно гораздо меньше. Заполнить лакуны призван издательский проект «История Третьяковской галереи. ХХ век», также поддержанный фондом. 

Идея собрать и опубликовать архивные материалы, осмыслить и проанализировать их, написать на основе открывшихся фактов полную историю музея за новейший период возникла накануне празднования 70-летия победы в Великой Отечественной войне. В 2015 году увидел свет том, в котором рассказывается, как спасали коллекцию Третьяковской галереи. В августе 1941-го в   здание музея попали бомбы, были разрушены перекрытия и знаменитый фасад, но утраты произведений удалось избежать – их в считаные дни эвакуировали из Москвы в Новосибирск и Молотов (ныне Пермь)³. В 1944-м работы целыми и невредимыми вернулись в свой дом.

В 2022 году вышел из печати двухтомник, посвященный не менее сложному периоду. Это 1913–1925 годы, когда галерея стала не просто общедоступным собранием выдающихся произведений русского искусства, а передовым музеем с научно разработанной экспозицией, отражавшей поступательное развитие отечественной культуры. Инициатором реформ был художник и искусствовед Игорь Эммануилович Грабарь. Весной 1913 года его избрали попечителем, а в 1918-м назначили первым директором национализированного музея. В сложный период войн, революций и катастроф галерея сумела расширить свою коллекцию, став одним из крупнейших в стране культурных и научно-просветительских центров.

Перед составителями двухтомника стояла задача не только впервые собрать и опубликовать документальные свидетельства истории Третьяковской галереи, некоторые совершенно неизвестные факты, но и осмыслить этот материал, включить новые страницы в отечественное музееведение, неразрывно связанное с процессами, происходившими и происходящими в сфере культуры. Вступительная статья дает общую картину жизни галереи, случившихся перемен в обществе, влиявших на музейные будни, содержит анализ осуществленных преобразований. Взятые в качестве иллюстраций фотографии, документы, произведения позволяют наглядно представить события того времени.

В первой книге двухтомника собраны архивные материалы 1913–1917 годов, рассказывающие об изменениях в жизни музея. Единая концепция построения новой экспозиции привела к перевеске картин по историко-монографическому принципу. Была проведена реформа учета, подготовлен научный каталог собрания, налажена система реставрации и обследования произведений. Вторая книга посвящена событиям 1918–1925 годов, когда от науки и преобразований пришлось перей-ти к спасению коллекции, выживанию в тяжелых условиях голода и разрухи. Тем не менее постоянные проблемы не могли остановить энтузиастов, устраивавших первые выставки, занимавшихся научной работой, уберегавших от гибели произведения из частных собраний и брошенных особняков. 

Рассмотрим историю галереи подробнее. Поскольку еще при жизни Павел Михайлович Третьяков передал коллекцию в дар Москве, после кончины мецената музей находился в ведении Московской городской думы. Она приняла решение, что управлять галереей будет Совет, которым руководил попечитель – Московский городской голова князь В.М. Голицын. Затем должность попечителя сделали выборной. С 1905 года ее занимал художник и коллекционер И.С. Остроухов⁴, осенью 1912-го подавший в Московскую думу заявление об уходе. Уже в декабре 1912-го И.Э. Грабарь получил предложение баллотироваться в попечители, о чем сообщал приятелю – А.Н. Бенуа: «Гласные зовут меня… Я идти не хочу: не имею ни времени, ни охоты, а главное знаю, что надо чертовски работать и все перевернуть вверх дном»⁵.

16 января 1913 года произошло событие, укрепившее Остроухова в решении уйти со своего поста. В тот день душевнобольной иконописец Абрам Балашов изрезал ножом полотно И.Е. Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года». Холст восстановил выдающийся реставратор Д.Ф. Богословский, а живопись поправил сам автор. Картина была спасена, но уговорить Остроухова остаться не смогли. При выборах нового попечителя в Думе развернулась настоящая борьба, о чем Грабарь сообщал матери: «Я – кандидат прогрессивной партии, а правые выставили кандидатом Н.И. Гучкова, ушедшего из городских голов и желающего идти в попечители Галереи, – пост, считающийся самым почетным в Москве после головы»⁶. 2 апреля 1913 года 42-летний И.Э. Грабарь, получивший известность благодаря не только своим живописным работам, но и многотомной «Истории русского искусства»⁷, выходившей отдельными выпусками с 1910 года, неожиданно для многих был назначен на эту должность. Позднее Игорь Эммануилович писал: «Я согласился главным образом потому, что судьба давала мне наконец в руки тот огромный историко-художественный материал, который собран в Третьяковской галерее, и я мог оперировать им для своей истории русского искусства не на расстоянии, как раньше, а вблизи, на “художественную ощупь”. Это было слишком соблазнительно, и против этого я не мог устоять»⁸.

Совет галереи сформировался только осенью. В него вошли: старый приятель Грабаря художник и коллекционер князь С.А. Щербатов; гласный Московской думы врач и коллекционер А.П. Ланговой; старшая дочь П.М. Третьякова – В.П. Зилоти; архитектор Р.И. Клейн. За исключением последнего, это были люди прогрессивные, готовые пополнять галерею выдающимися произведениями искусства – как старого, так и нового. К тому же консервативный Клейн славился своей покладистостью. Грабарь приводит в воспоминаниях состоявшийся между ними диалог: «Скажите мне, Вы действительно считаете, что эти – простите меня – ужасные вещи Ларионова и Гончаровой надо приобретать для Галереи? – Надо, Роман Иванович. – Честное слово? – Честное слово. – Ну, что делать»⁹.

Первое, что задумал сделать новый попечитель, – выстроить экспозицию хронологически, по авторам, показав русское искусство в историческом развитии. Увлеченный написанием своего многотомного иллюстрированного труда, Грабарь видел возможность материализовать собственную концепцию в стенах галереи, последовательно развесив по залам лучшие живописные полотна отечественных мастеров. 

Еще при Остроухове был затеян ремонт нескольких помещений, для чего пришлось их освободить – фактически начать перевеску. Это послужило стартом для тех реформ, ради которых Грабарь согласился на попечительство. Хорошо знакомый с устройством европейских музеев, Игорь Эммануилович стремился перенести лучшие достижения на родную почву, учитывая не только научную составляющую, но и дизайн экспозиции. Новая разреженная развеска – место у пола и потолка оставляли свободным – должна была облегчить публике восприятие произведений, теперь помещенных на уровне глаз. 

Одним из поводов для смены экспозиции стала необходимость убрать перегородки, мешавшие движению посетителей и наблюдению смотрителей за сохранностью работ. В ноябре 1913 года перевеску практически закончили и продемонстрировали гласным Московской городской думы. 3 декабря музей открыли для публики. В оценке новой экспозиции мнения разделились. Большинству она понравилась, но недоброжелатели справедливо указывали, что при Третьякове все было иначе и лицо музея кардинально изменилось. Правда, сам Павел Михайлович не раз расширял галерею, перемещал картины. И.Е. Репин предположил, что Третьяков одобрил бы проведенные реформы: «Ах, как жаль, что нет его в живых теперь! Если бы он увидел свою галерею сейчас, он крепко расцеловал бы Игоря Эммануиловича Грабаря и долго дружески жал бы ему обе руки. Какое счастье, что Господь, Великий Зиждитель, послал нам Игоря Грабаря! Да, И.Э. Грабарь, кроме всех своих художественных достоинств, – еще человек необычайной доблести, беззаветной храбрости. <…> И вот и И.Э. Грабарь, в награду за свой бескорыстный огромный труд теперь испытывает не только сухие, черствые, антихудожественные порицания, но еще и угрозы все переделать по-старому… Этим сухим жестким посредственностям, его противникам, дороже всего в жизни мертвая буква случайного, временного завещания покойника, и они готовы истребить без всякой жалости полную смысла и красоты огромную и сложную работу Игоря Грабаря на славу галереи П.М. Третьякова!»¹⁰ Речь идет о приписке к завещанию – в ней Павел Михайлович признавал нежелательным расширение коллекции. Однако собрание галереи пополнялось по решению Московской думы, постановившей в итоге, что в старых залах будут размещены лишь произведения тех мастеров, у которых приобретал сам Третьяков.

Покончив с перевеской, Грабарь и его помощники принялись за реформу учета и описание коллекции: «Мы засели втроем: я, Черногубов и Скворцов. Каждое утро нам приносили в зал Совета, превратившийся в мой кабинет и в кабинет хранительский, тот десяток-другой картин, снять которые со стен было предписано накануне. Мы обмеряли их, описывали все дефекты, подписи, надписи и другие приметы на обороте, меняя, если нужно, атрибуции и названия. В тех случаях, когда можно было по каталогам и журналам середины XIX века установить старые названия картин, ими заменялось случайное название, данное Третьяковым или Остроуховым при покупке произведения в Галерею»¹¹. Это требовалось и для создания нового научного каталога. Некоторые сомнения можно было разрешить лишь опытным путем, сняв позднейшие наслоения и фальшивые подписи при реставрации. В июле 1914 года для этого пригласили Д.Ф. Богословского. Предварительно составили список произведений, требующих реставрационного вмешательства. Среди них значилась картина «Юный живописец»¹² с подписью А.П. Лосенко, вызывавшей сомнения у попечителя. При слабом воздействии растворителя верхняя надпись стала сходить, обнажив под собой подлинную – «I Firsove». Грабарь вспоминал: «После первых минут ликования настали часы и дни мучений, почти отчаяния. Что за странное имя? Что это за язык? Ни по-итальянски, ни по-французски, ни по-английски Firsove не означает ничего: ни такого слова, ни такого производного от аналогичного корня не существует. Сделав попытку перекинуться в Скандинавские страны, я и там потерпел фиаско. <…> Однажды ночью я вскочил, как ужаленный, – меня внезапно осенила мысль: Фирсов, просто русский Фирсов, наверно, какой-нибудь Иван Фирсов¹³, русский художник, работавший в Париже!»¹⁴. Проконсультировавшись у французских коллег, Грабарь удостоверился в сделанном открытии. 

Коллекция галереи продолжала пополняться несмотря на финансовые сложности, связанные с началом Первой мировой войны и революционными событиями. Увеличение собрания, проделанная работа по описанию произведений, атрибуции и реставрации, сделанные открытия позволили в конце 1917 года издать новый каталог, выход которого приурочили к 25-летию передачи галереи городу Москве. Эту дату собирались отметить с большим размахом, но действительность внесла свои коррективы – не было ни празднования, ни торжественного заседания, лишь отслужили панихиду по братьям Третьяковым.

Революционные события 1917 года вызвали значительные перемены в музейной жизни. Младший персонал нередко принимал участие в забастовках, выставляя администрации самые разные требования (от уменьшения нагрузки и отмены натирки полов до обеспечения одеждой и увольнения конкретных работников). Для успокоения служащих Третьяковской галереи Московская дума дополнительно выделила 1500 рублей в качестве наградных за перевеску, устроенную Грабарем. Однако после роспуска Думы 5 ноября 1917 года финансирование музея фактически прекратилось. Власть в городе перешла к Московскому совету рабочих депутатов, создавшему Совет художников Третьяковской галереи. Младшие служащие также хотели участвовать в управлении музеем. 

В это неспокойное время в галерею на временное хранение стали поступать произведения от частных коллекционеров, стремившихся уберечь свои собрания от грабежей и разбоя. На Грабаря обрушились обвинения в том, что он спасает имущество буржуев. Галерее грозило самоуправство персонала и нового начальства, назначенного Моссоветом. Сохранить саму коллекцию, экспозицию, все результаты реформ последних лет можно было лишь при выводе музея из подчинения московским властям. По своему значению Третьяковская галерея давно уже являлась общероссийским, а не городским учреждением. 3 июня 1918 года В.И. Ленин подписал декрет о национализации, и галерея перешла в подчинение Наркомата просвещения. Игорь Эммануилович писал брату Владимиру 4 августа: «...тогда меня вздумали выгнать из Третьяковской галереи, которая перешла от бывшего города к “Совдепу”... Тогда я решил перевести Третьяковку из Совдепа “в Казну”, т.е. сделать ее такой же государственной, как и русский музей Ал[ександра] III, Эрмитаж, Румянцевский музей и Исторический. Это было абсолютно необходимо, т.к. московские рабочие были развращены в такой мере, как нигде, в учреждениях же центральных, все же оставалась еще тень каких-то традиций и просто технического опыта. <...> С этого момента начался перелом. Наше “…под Луначарского” привело к тому, что я в одну ночь состряпал совместно с одним из моих сотрудников по Третьяковской галерее декрет о национализации Третьяковки, который и был принят Совнаркомом. Я был назначен директором Галереи, но тем не менее не пошел туда. Я уже три месяца как перестал ходить в Лаврушинский, так как Малиновский с Орановским так обработали служителей, что у них глаза налились кровью от всей этой демагогической белиберды. Хотят управлять и ведать всеми делами – и никак их с этой позиции не собьешь»¹⁵.

Грабарю пришлось самоустраниться на время ревизии, которую успел назначить Моссовет. Лишь весной 1919 года директор смог приступить к выполнению обязанностей. Нужно было спасать музей от ужасных последствий разрухи. Во главу угла поставили добычу топлива, зарплаты, стройматериалов для ремонта, охрану собрания (ввели ночные дежурства младших служащих, сторожам выдали винтовки). В 1921–1922 годах в Лаврушинском переулке положение оказалось особенно тяжелым: проблемы с отоплением привели к отсыреванию стен, воду с них приходилось снимать швабрами, предварительно убрав картины. Наступивший в стране голод заставил дирекцию добывать продуктовые карточки, муку, картошку, дрова для сотрудников. В этих сложных условиях не прекращалась научная и экспозиционная работа. Впервые в залах стали устраивать выставки. В 1919 году открылась экспозиция работ К.А. Сомова, в 1920-м – М.А. Врубеля. Появилась возможность показать поступившие из частных собраний произведения, которые раньше были недоступны для публики. Несмотря на проблемы с бумагой, к выставкам печатали каталоги.

Продолжалось и комплектование музея. Работы поступали от художников и коллекционеров, а также через Государственный музейный фонд, куда свозили ценности из дворцов, особняков и усадеб. В 1925 году Третьяковской галерее было передано собрание русского искусства из ликвидированного Румянцевского музея. Появились и филиалы: Цветковская галерея, Музей иконописи и живописи им. И.С. Остроухова, Музей живописной культуры, Рогожско-Симоновский филиал (бывший Пролетарский музей). 

В декабре 1923 года Грабарь, номинально остававшийся директором галереи, повез в Америку выставку русского искусства. В его отсутствие в музее началась борьба за власть, закончившаяся после череды назначений введением в феврале 1926-го Временного правления. Но это уже другая история.

Рассматриваемый в вышедшем в свет двухтомнике период истории Третьяковской галереи во многом связан с деятельностью одного человека – Игоря Эммануиловича Грабаря, роль которого в поступательном движении музея трудно переоценить. Сформировавшиеся в те далекие годы основы и принципы работы галереи оказали огромное влияние на ее судьбу, вдохновили следующие поколения сотрудников.

Примечания

1 Боткина А.П. Павел Михайлович Третьяков в жизни и искусстве. М., 2012; Зилоти В.П. В доме Третьякова. М., 2016.

2 Например: Павел и Сергей Третьяковы. Жизнь. Коллекция. Музей. М., 2006; Юденкова Т.В. Другой Третьяков. Судьба и коллекция одного из основателей Третьяковской галереи. М., 2012; Юденкова Т.В. Третьяковы: мировоззренческие аспекты коллекционирования во второй половине ХIХ века. М., 2015 и др.

3 О том, как осуществлялась эвакуация произведений под руководством директора галереи А.И. Замошкина, см.: Теркель Е.А. Александр Замошкин – художник, хранитель, созидатель // Русское искусство. 2021. № 4. С. 30–37. (Примеч. ред.)

4 Ему был посвящен отдельный номер журнала «Русское искусство» – «Илья Остроухов. Художник, коллекционер, созидатель» (III/2009). (Примеч. ред.)

5 Грабарь И.Э. Письма. 1891–1917. М., 1974. С. 277.

6 Там же. С. 282. 

7 Ему был посвящен отдельный номер журнала «Русское искусство» – «Игорь Грабарь. Художник, ученый, общественный деятель» (III/2010). (Примеч. ред.)

8 Грабарь И.Э. Моя жизнь. Автомонография. Этюды о художниках. М., 2001. С. 240.

9 Там же. С. 243.

10 Репин И.Е. В Третьяковской галерее // Русские ведомости. 3 января 1914. С. 1.

11 Грабарь И.Э. Моя жизнь. Автомонография... С. 255.

12 Ныне: И.И. Фирсов. Юный живописец. Между 1765 и 1768. ГТГ

13 И.И. Фирсов (около 1733 – после 1785) – художник.

14 Грабарь И.Э. Моя жизнь. Автомонография... С. 256–257.

15 ОР РГБ. Ф. 376. Карт. 2. Ед. хр. 42. Л. 12–13.