Виктория Пешкова. Если мы приходим на землю, чтобы выполнить своё предназначение, то информация о нём должна быть зашифрована где-то у нас в подсознании. А раз так, Леонид Васильевич, Вы выбрали журналистику, или она – Вас?
Леонид Колпаков. Мы нашли друг друга. «Комсомольскую правду» я открыл в первом классе – раньше «Пионерской». И с той поры чтение газет стало моим любимым занятием. Меня даже на футбол или просто погулять трудно было сманить. Лет в десять, посмотрев по телевизору очередной выпуск «Музыкального киоска», который вела Элеонора Беляева, и услышав, что в свежем номере журнала «Смена» опуб-ликовано интервью с Эдуардом Хилем, я бросился в библиотеку. Если бы мне кто-то тогда сказал, что наступит день, когда я буду брать интервью у всеми любимых артистов, – не поверил бы.
В.П. Неужели об этом не мечталось? Ведь Вашими собеседниками в процессе работы станут Миронов, Терехова, Талызина, Костолевский, Янковский, Смехов,
Леонтьев. Всех и не перечислить.
Л.К. Если честно, то время от времени детское воображение рисовало заманчивые картины, как я куда-то по заданию редакции лечу, чтобы написать большую-пребольшую статью о чём-то очень важном. В четвёртом классе отправил письмо Самуилу Яковлевичу Маршаку, выразил восхищение его стихами. Какие-то заметки для себя писал постоянно. В девятом классе, наконец, рискнул отправить одну в знаменитую страницу «Комсомолки» – «Алый парус». Её напечатали. И Алексей Ивкин, который тогда был капитаном «Алого паруса», определил мою судьбу…
В.П. И Вы начали осваивать азы профессии не на студенческой скамье, а прямо «в поле»?
Л.К. Так гораздо интересней! Я ещё школу не окончил, когда в тульской газете «Молодой коммунар» мне завели трудовую книжку и сделали первую запись. Начал отказываться, но девушка в кадрах сказала: «Старик, потом нас добром вспомнишь». Она оказалась права – вспоминаю до сих пор. И не только её, но и всех своих наставников, учивших меня уму-разуму. После школы, вместо того, чтобы уроки готовить, мчался в редакцию. Делал всё, что поручали: заметки писал, макеты рисовал, корректоров заменял, а главное – вёл страничку под названием «Ровесник». Так что я в профессии больше полувека…
В.П. Когда впервые взяли в руки «Литературную газету» помните?
Л.К. Конечно! 1 января 1967 года издан первый «толстый» номер «ЛГ». До этого она выходила несколько раз в неделю на четырёх полосах. Александр Борисович Чаковский, пришедший за пять лет до этого на пост главного редактора, совершил настоящую революцию. Он стоял у руля газеты больше четверти века, сделал её такой, какой мы её знали и любили – две тетради по шестнадцать полос, которые по средам читала вся страна. И не только. Сам однажды слышал, как великий Ростропович признался, что выписывает два экземпляра «Литгазеты» – один в Москве, другой в Париже. Когда я первый раз оказался в Нью-Йорке, мне показали подшивку «ЛГ» в библиотеке Нью-Йоркского университета, входящего в десятку лучших вузов Америки. Такую же увидел и в колледже Маунт-Холиок, где некогда преподавал Иосиф Бродский. Но всё это будет потом… А в 12 лет я не знал слова «вёрстка», понятия не имел, что такое «режиссура номера», но первый выпуск «Литературки» стал для меня потрясением.
В.П. И детская память это впечатление сохранила?
Л.К. Ну мы же с Вами говорим о предназначении. А если серьёзно, то судьба меня действительно вела. «Вечерняя Москва», журнал «Советское фото», «Независимая газета», затем шесть лет, с нулевого номера, еженедельник «Век», который родился на шестом этаже «Литературной газеты» в ныне – увы! – снесённом доме 13 по Костянскому переулку. Однажды спускаюсь с нашего шестого на первый, выхожу из лифта и вижу… Ричарда Никсона. В первую секунду решил – галлюцинация. Потом заметил рядом Юрия Щекочихина, который, как потом выяснилось, привёл экс-президента США в знаменитый «Клуб 206». Под этим номером на втором этаже была комната заседаний редколлегии, где литгазетовцы принимали именитых гостей, устраивая им «перекрёстный допрос» под диктофон. А потом этот «разговор по душам» печатался для шести с половиной миллионов читателей. Такой огромный тираж!
В.П. «Литгазета» всегда была особым пространством. Как удалось туда телепортироваться?
Л.К. В конце 1997-го раздался телефонный звонок. Мой давний знакомец Игорь Серков, уже работавший в «ЛГ», передал приглашение от возглавлявшего тогда газету Аркадия Петровича Удальцова стать ответственным секретарём. От неожиданности я выронил телефон, утратив на некоторое время связь с внешним миром. Колебался недолго, хотя тогда издание с мировым именем испытывало сложности с финансами… Трудно поверить, но с той поры прошло больше двадцати пяти лет.
В.П. Страшно не было? Там ведь печатались все золотые перья страны.
Л.К. Был восторг. Каждое имя – легенда! Их знала вся страна: Лидия Ивановна Графова, Юрий Михайлович Рост, Ольга Георгиевна Чайковская, Аркадий Иосифович Ваксберг, Евгений Михайлович Богат, Виктор Васильевич Веселовский, Анатолий Захарович Рубинов... Отделом поэзии когда-то заведовал Булат Окуджава, Юлиан Семёнов был собкором в Западной Германии… Перечислять могу бесконечно долго. Своими мыслями с читателями «Литературки» делились выдающиеся умы. Знаменитый Григорий Цитриняк записывает беседу Виктора Розова с Георгием Товстоноговым, и читатели приобщаются к их разговору. Или отправляется к Шукшину на съёмки фильма «Они сражались за Родину», чтобы взять интервью, которое станет последним в жизни Василия Макаровича… Это всегда был высокий класс журналистики!
В.П. Однако и Вас судьба не обделила знаковыми встречами!
«Писатель у диктофона». Евгений Евтушенко рассказывает… 1990. Публикуется впервые
С художественным руководителем театра «Ленком» Марком Захаровым и главным редактором газеты «Вечерняя Москва» Александром Лисиным. 1991. Публикуется впервые
На вручении премии «Золотой Дельвиг», учреждённой «Литературной газетой».Государственный музей А.С. Пушкина. 2013. Публикуется впервые
«Сверим часы!» С главным редактором газеты «Культура» Юрием Белявским. 2003. Публикуется впервые
Л.К. Грех жаловаться. Была бы возможность, упомянул бы всех – ведь без этих замечательных людей ни нашу культуру, ни историю представить невозможно – от Владимира Богомолова до Виталия Вульфа. В первые месяцы работы в «ЛГ» звонит главный и говорит: «К тебе сейчас придёт человек, и ты им будешь заниматься столько, сколько ему потребуется». Перспектива нерадостная – у меня своя работа горит. Но на вопрос «Кто?» слышу в трубке: «Вознесенский». В номере шла полоса его стихов. Андрей Андреевич по каким-то своим причинам не очень контактировал с отделом литературы, но ему сказали, что со мной дело иметь можно. Мы пили чай, говорили «за жизнь», вычитывали вёрстку. Время от времени он спрашивал, стоит ли исправить ту или иную строчку. Помню, с каким волнением я ставил на его рукописи свою подпись для набора. И потом все машинописные страницы с правкой, принесённые Андреем Андреевичем, аккуратно собрал и унёс домой. Храню их как реликвию.
В.П. Журнал «Русское искусство» дружит с «Литературной газетой» с самого рождения?
Л.К. Можно сказать – да. Первый номер зимой 2004 года принёс в редакцию наш тогдашний главный – Юрий Поляков. И серьёзная публикация о «новорождённом» издании появилась именно у нас. И вот уже почти два десятилетия каждому новому номеру газета посвящает довольно обстоятельный обзор. Для нас большая честь – быть информационным партнёром и другом журнала. Мы совпали по группе крови, по взгляду на то, что имеет право именоваться русским искусством. У меня в кабинете на заветной полке стоят номера «Русского искусства». Иногда беру какой-нибудь из них наугад, начинаю перелистывать и не перестаю удивляться актуальности тем, неожиданности ракурсов, уровню отбора материалов и авторов, доверительности и задушевности разговора с читателем. Академические издания, при всём уважении к их профессиональному уровню, рассчитаны на достаточно узкий круг специалистов. Это тоже важно и нужно, но сейчас, учитывая катастрофические провалы в воспитании и образовании, которые приходится восполнять самыми разными способами, об искусстве вообще и особенно русском, нужно говорить с как можно более широкой аудиторией. И журналу удаётся, сохраняя серьёзность и информативность академического подхода, рассказывать о нашем национальном достоянии увлекательно и доступно.
В.П. «Русское искусство», как и «Литературная газета», поддерживает традицию, заложенную отцами-основателями. Насколько это сложно для издания с почти двухвековой историей?
Л.К. Мне кажется, что тут дело не столько в «длине» истории, сколько в принципах, на которых традиция зиждется. И в этом мы едины. Не говоря уже о том, что в истории и газеты, и журнала были перерывы, я бы даже сказал, периоды безвременья. У нас точкой отсчёта стали Пушкин и Дельвиг, но тогда газета просуществовала лишь с января 1830 по июнь 1831 года. Потом – новый виток, начавшийся в 1929 году возрождением издания по инициативе Максима Горького. У истоков «Русского искусства» стояла целая когорта выдающихся личностей: Игорь Грабарь, Евгений Замятин, Осип Мандельштам, Мариэтта Шагинян. Но вышло всего три номера, а новую жизнь журнал получил спустя 80 лет. Помните пушкинское «Бывают странные сближенья»? Согласны?
В.П. С классиком не поспоришь!
Л.К. Говоря о традициях, мы не упомянули самую важную, если речь идёт о журнале, – традицию меценатства. Он кровными узами связан с Третьяковской галереей и уже много лет существует благодаря удивительным людям и моим сердечным друзьям – Елене Владимировне и Виктору Михайловичу Бехтиевым, основателям Благотворительного фонда имени Павла Михайловича Третьякова. Если бы не их преданность делу, неизвестно, как бы в наши непростые времена сложилась дальнейшая судьба такого замечательного начинания. Виктор Михайлович, к сожалению недавно ушедший из жизни, был разносторонне одарённым человеком. Однажды мы с женой стали свидетелями того, как он читает стихи Есенина. В зале Чайковского шёл вечер, посвящённый юбилею поэта. Выступал прекрасный и неповторимый Сергей Никоненко. Начался антракт. Мы с Еленой Владимировной и Виктором Михайловичем вышли в фойе, и тут он сам начал читать! С такой силой, с таким азартом! Не по-актёрски, по-мужски. Зрители забыли про буфет – так он исполнял и горячо любимого Высоцкого. Думаю, Виктор Михайлович взялся за издание журнала, потому что лучше других понимал, что такое русское и что такое искусство – эти понятия были в нём слиты воедино.
В.П. На сегодняшний день Вы дольше всех сотрудников редакции работаете в «ЛГ». Лауреат премий правительства России и Москвы. Только что получили престижную награду Союза журналистов РФ «За профессиональное мастерство». Аксакалом себя не ощущаете?
Л.К. Нет, скорее хранителем традиций. Мне эта должность досталась по наследству от Владимира Владимировича Бонч-Бруевича, сына того самого Владимира Дмитриевича – соратника и фактически секретаря Ленина. Вот кто был аксакалом – с «ЛГ» прожил 47 лет! Газете необходим человек, который помнит «как это было». Мы бережём наш бесценный фотоархив, уникальную картотеку всех материалов с 1956 года. И знаете, она до сих пор работает! Вот недавно готовили полосу к 150-летию Сергея Рахманинова, но присланный в редакцию материал нас не устроил. В своё время в «ЛГ» работал заместителем ответственного секретаря Ервант Григорянц, который говорил: «Я здесь не для того, чтобы отбирать хорошие материалы, а чтобы не пропускать плохие». Мы до сих пор стараемся эту планку держать. Так вот, номер в вёрстке, а юбилейной полосы нет. И тут я вспоминаю, что когда-то газета напечатала прекрасный материал Юрия Нагибина о Рахманинове. Лезу в картотеку, нахожу нужный номер, открываю пожелтевшую от времени подшивку и сам вручную набираю стремительный, лёгкий и страстный нагибинский текст. Лучше Юрия Марковича о великом композиторе и музыканте всё равно никто бы не рассказал.
В.П. Смена поколений в журналистике заметней, чем во многих других профессиях. Есть кому передать эстафету?
Л.К. Я – профессор кафедры журналистики в Московском гуманитарном университете (МосГУ). Можно сказать, отдаю долги юности, когда в меня, несмышлёного, вкладывали азы профессии. Ребята толковые, но они и в самом деле другие. На стене моего рабочего кабинета висят портреты главных редакторов, начиная с Антона Дельвига, с именами которых связаны яркие страницы в истории газеты. Время от времени устраиваю своим студентам экзамен: тому, кто назовёт хотя бы одну фамилию, сразу ставлю «отлично». Такое иногда случается, но всех не может назвать ни один.
В.П. Журналистике можно научить?
Л.К. Не устаю повторять студентам: лучшие журналисты зачастую не те, кто получил профильное образование, а те, у кого изначально в руках другая профессия, – математики, юристы, инженеры. Достаточно вспомнить Булгакова, который в литературу пришёл из журналистики, а по образованию и первой профессии был врачом. Но можно привести и не столь академичные примеры: Аркадий Ваксберг – адвокат, Игорь Золотусский – школьный учитель, Василий Песков – вожатый и киномеханик, Ярослав Голованов окончил ракетный факультет Бауманского института. Главное в этом деле сформулировано Баратынским: «Кто ясно мыслит, тот ясно излагает».
В.П. Студенты факультета журналистики ни Дельвига, ни Симонова в лицо не знают… Как соединять порвавшиеся цепи времён?
Л.К. Проверенных рецептов не существует. Пропасть ведь образовалась такая, что дух захватывает. Ребята не знают ту великую страну и не понимают её, потому и не ощущают преемственности. Согласен с Кареном Шахназаровым: советское кино надо показывать в школах. Сегодня им известны только имена Леонида Гайдая и Эльдара Рязанова – их картины по «телеку» часто повторяют. Остальное – мимо. Олег Табаков говорил, что нужно играть спектакли в школах и институтах, чтобы студенты хотя бы узнали, что есть на свете настоящий театр. Ведь если нынешние молодые в театр не ходят, то их дети туда точно не придут. То же самое относится и к музеям. Почему бы в День знаний не повести класс в Третьяковку? В расписании есть «уроки о важном». А разве искусство не является первостепенно важным для человека?
В.П. А сами Вы в театр ходите? На что-то, кроме родной газеты, времени хватает?
Л.К. Если честно, уже только на семью – жену, с которой мы вместе без малого полвека, любимых детей, обожаемых внуков. Но, конечно, и в театрах бываем, и в консерватории, по музеям внуков водим. Есть такая формула счастья: утром с радостью идти на работу, а вечером радостно с неё возвращаться. Вот так и живу – с ощущением встроенности в ту самую цепь времён. Когда-то на полосы, отправляемые в печать, ставилась подпись главного редактора. Так было при Дельвиге и Пушкине, при Константине Симонове и Александре Фадееве, Алексее Суркове и Всеволоде Кочетове, Сергее Смирнове и Александре Чаковском. Все фотографии – у меня за спиной. И пока они смотрят из вечности, невозможно даже подумать, что газета, которой они посвятили свои жизни, может не выйти. «Литературка» приходила к читателям даже в самые непростые годы. Знаете, как я для себя расшифровываю «ЛГ»? Лучшая, любимая и легендарная газета!